Примерное время на чтение: 9 минуты

Морозов Евгений Львович,
полковник в отставке,
выпускник 1972 г. факультета западных языков ВИИЯ.

(предыдущая часть)

Рабочие будни переводчика

Но вернёмся к работе. Кто-то из нас был назначен в Управление тыла РВС, кто-то – в группу РВМФ, кто-то – в ПВО и ВВС, а мы с Володей Масоликовым попали в Военно-технический институт (ВТИ), готовящий специалистов среднего звена для всех родов войск, причём учились там юноши и девушки. В то время его начальником был Фернандо Весино Алегрет, впоследствии возглавивший Центральное политуправление РВС, а после выхода в отставку назначенный на пост министра высшего образования Кубы. Интересно, что ранее в этом величественном старинном здании находилось учебное заведение иезуитов – колледж “Вифлеем”, где в своё время учился Фидель Кастро.

Меня распределили на кафедру тактики, где в качестве советника работал полковник А. Шкарупа. Вначале всё шло хорошо, но потом что-то разладилось в наших отношениях – до сих пор не понимаю. Возможно, ему не очень нравилось, что вместо “полноценного” переводчика он получил “недоучившегося” курсанта-стажёра. И хотя я старался всё делать очень тщательно, точно переводить, аккуратно наносить на топографические карты обстановку (у меня это неплохо получалось – сказались навыки, полученные в стенах ВИИЯ) и т.д., он, по всей видимости, не доверял мне. Дело дошло до того, что, дав мне на перевод фрагменты из боевого устава роты или батальона, он затем требовал обратного перевода. Само собой разумеется, в этом случае не могло быть полного совпадения, иначе это был бы подстрочник, искажавший истинное содержание. Не понимая сути смыслового перевода, он считал, что я неправильно перевожу, и высказывал мне свои претензии. Чтобы сгладить эти неприятности, я даже заучивал наизусть целые страницы устава, чтобы “адекватно перевести” их с испанского. Глупость какая-то…

В итоге у меня возникла к нему такая антипатия, что я не мог даже переводить его, горло просто перехватывало. Всё нутро моё протестовало – это было в корне неправильно, шло вразрез с установками и знаниями, полученными в институте, и я не выдержал, рассказав всё старшему переводчику группы специалистов при ВТИ капитану В. Денисовичу, который здорово помог мне. Понимая, что конфликт надо погасить “в зародыше”, он по согласованию со старшим группы перевёл меня к другому специалисту на кафедру летательных аппаратов – и далее всё пошло как по маслу.

Надо сказать, что больше никогда в жизни у меня не было подобных ситуаций. Возможно, мне просто везло, но все специалисты, в том числе начальники с большими звёздами, всегда с уважением относились ко мне как переводчику и человеку. Впрочем, один раз мне пришлось “нахамить” старшему по званию. Случилось это, когда в 1975 году на Кубу приехал новый военный атташе Гиви Орджоникидзе. Племянник того самого знаменитого наркома…

Мне пришлось переводить на его первой встрече с Раулем Кастро, где также присутствовали начальник ГШ Сенен Касас и мой генерал И. Н. Вербитский. Гиви со свойственным ему раздутым самомнением сразу же начал учить Рауля “уму-разуму”, давать советы по разным вопросам и т.п. Рауль сначала отшучивался, а потом, видимо, ему это надоело и он начал реагировать достаточно жёстко. Я переводил так, как есть (к тому времени я был уже опытным переводчиком и хорошо знал словарный запас министра РВС), но Гиви, который, по всей видимости, считал себя знатоком испанского языка (он учил его, вероятно, в Военной академии Советской Армии), всё время перебивал меня, утверждая, что я перевожу неправильно, давал свои варианты. Меня это здорово “достало”, и я, старший лейтенант, при всех попросил подполковника не мешать мне работать. Разумеется, это было явное нарушение субординации и такта, но, к чести присутствующих, все поняли правильно мою резкость. Гиви, метнув на меня уничтожающий взгляд, “заткнулся”, и беседа плавно подошла к завершению. Когда вышли, мой генерал заметил, что Гиви здесь долго не проработает. Так и произошло на самом деле: буквально через пару лет его заменили. Если не ошибаюсь, направили его в Болгарию…

Да, в ВТИ мы встретили, можно сказать, своего однокашника. Дело в том, что когда мы были ещё на первом курсе, в нашем институте на годичных курсах военных переводчиков учились кубинцы.

Общаться с ними мы стеснялись, потому что практически не знали испанского языка, да и некогда было, ведь всё время занимались. Так, иногда лишь по выходным виделись на волейбольной площадке во дворе института. Но парой слов удавалось-таки перекинуться, познакомиться. В конце учебного года они уехали. Вот с одним из них – Иносенте Олива – мы и встретились в ВТИ, где он трудился в бюро переводов. Курьёзно, что ему очень нравилось, когда его называли по-русски Кеша (по аналогии: Иносенте – Инокентий – Кеша). Видимо, ещё во время учёбы у нас так к нему обращались старшекурсники. Он неоднократно приглашал к себе в гости, бывал и у нас в общежитии.

Забегая вперёд, скажу, что эта группа кубинцев очень прилично выучила русский язык. Наш родной ВИИЯ и здесь не подкачал! Для подтверждения упомяну ещё двоих ребят из этой группы, с которыми я встретился позже и поддерживал дружеские отношения (в Гаване и в Москве) – Хесус Ренсоли и Феликс Фаррай. Они работали несколько лет в Посольстве Кубы в СССР, потом один (Феликс) занимал ответственные должности в Управлении внешних сношений Министерства РВС, а другой (Хесус) трудился в секретариате ЦК Компартии Кубы, был личным переводчиком Рауля и Фиделя Кастро (к сожалению, впоследствии он стал перебежчиком и попросил убежища в США).
Активно участвовали советские специалисты и в общественной жизни ВТИ.

Нас приглашали на все общие мероприятия, вместе мы отмечали кубинские и советские праздники и памятные даты, для нас устраивали экскурсии по Гаване и за её пределами (так, запомнилась поездка на Плайя-Хирон, где в апреле 1961 г. пытались высадиться иностранные наёмники, а также посещение так называемой индейской деревни в Гуама); каждое воскресенье кубинские автобусы возили всех с семьями на пляж – городской либо загородный, по желанию.

Сафра и другие мероприятия

Наиболее памятным событием для меня стало участие в сафре – рубке сахарного тростника. В 1970 году руководство Кубы поставило цель произвести рекордное количество сахара – 10 миллионов тонн, поскольку это был основной продукт экспорта и источник валюты. Вся страна взялась за мачете, и политотдел ГСВСК тоже не остался в стороне, приняв решение, что каждый советник, специалист и переводчик должен безвозмездно отработать на сафре 2 недели в качестве интернациональной помощи.

В апреле вместе с курсантами ВТИ мы с Володей Масоликовым и другими специалистами выехали в полевой лагерь, находившийся в соседней провинции Матансас на плантации сахарного завода “Куба Либре”. Скажу честно: тяжелее работы я не встречал. Жили мы в дощатых бараках, вставали в 5 часов утра, выпивали по чашке горячего шоколада с галетами, наливали себе по глиняному кувшину воды и отправлялись рубить сахарный тростник. Солнце только начинало вставать и ещё не было столь горяче-обжигающим. Работать приходилось в плотной одежде, высоких ботинках, соломенной шляпе, сетчатых очках и рукавицах (всё это нам выдали), потому что листья тростника имеют мелкие шипы, которые могут врезаться в тело или глаза, вызывая раздражение и даже воспаление кожи. Солнце обжигает, и единственная тень – от шляпы. Пот течёт непрерывно, заливая глаза, вся спина мокрая, но пить воду надо постоянно, иначе будет обезвоживание (для этого и нужен был кувшин).

Конечно, рубщики мы были аховые, и даже наши передовики давали не более половины нормы профессионального мачетеро. И тем не менее, все мы, как заправские кавалеристы, махали своими саблями-мачете, невзирая на усталость (рука просто “отсыхала”). В 11 объявлялся перерыв на 4 часа, чтобы переждать самую жару. Мы с трудом добирались до своих бараков, без аппетита быстренько поглощали приготовленный обед (предварительно “приняв на грудь” сто граммов заблаговременно припасённого рома, иначе еда просто не лезла в глотку) и заваливались на койки. В 15 часов все поднимались, и вновь продолжался “бой”…

Курсанты после работы еще собирались на “пятачке”, даже танцевали, кажется, но у нас сил уже не было. Достаточно сказать, что за две недели я сбросил 10 килограммов веса. Вот куда надо отправлять людей, мечтающих похудеть! В качестве “трофея” я оставил себе на память мачете, которым рубил тростник и который храню по сей день.

Должен заметить, что вожделенные 10 миллионов сахара кубинцы так и не получили. Фидель честно признал поражение перед всем народом, проанализировал причины неудач и сделал выводы, что надо обновлять оборудование сахарных заводов и активно механизировать сам процесс уборки тростника. Если не ошибаюсь, сразу после этого было принято решение о строительстве на Кубе в г. Ольгине завода для серийного выпуска тростниково-уборочных комбайнов, разработанных несколько ранее Люберецким заводом имени Ухтомского по личной просьбе Фиделя, а советские специалисты приступили к модернизации сахарных заводов, построенных ещё в колониальные времена и доставшихся в наследство революционному правительству.

Доводилось нам участвовать и в мероприятиях Посольства СССР на Кубе. Как-то нас попросили помочь в организации приёма по случаю годовщины Великой Октябрьской социалистической революции и, как самым молодым, предложили поработать барменами, на что мы, естественно, с охотой согласились – как-никак, а всё-таки развлечение. В целях экономии всё угощение готовили жёны посольских работников. Нас быстренько проинструктировали, как делать наиболее популярные ромовые коктейли типа “Куба либре”, “хайбол”, “мохито” и другие.

На лужайке дома приёмов посольства были сооружены длинные столы, которые ломились от обилия закусок, а мы стояли за импровизированными стойками, наливали всем желающим вино и водку, смешивали коктейли. Гостей, как всегда, было очень много, так что без дела мы не скучали. Тем не менее, и сами не упускали возможность пропустить по стаканчику. Как говорится, и этот опыт не пропал даром – до сих пор моим любимым напитком остаются коктейли на основе рома, которыми я периодически балую себя и друзей вот уже на протяжении многих лет.

Незабываемым для нас событием стал визит на Кубу в ноябре 1969 г. Министра обороны СССР Маршала Советского Союза А. А. Гречко. Нас, разумеется, и близко не подпускали к делегации, но предупредили, чтобы мы были в готовности “на всякий случай”. С гостями работали наши самые опытные переводчики, а с А. А. Гречко – переводчик Главного военного советника капитан В. Пилипенко, выпускник ВИИЯ. Как мы все им завидовали! Самого министра нам удалось увидеть “вживую” только раз, когда он выступал перед всеми советскими специалистами и военнослужащими в Учебном центре № 12 (так тогда для секретности называлась наша мотострелковая бригада, дислоцированная недалеко от Гаваны).

Один день в неделю в ГСВСК отводился на политические занятия, совещания и профессиональную подготовку. После общих мероприятий в клубе старший референт-переводчик собирал переводчиков всех групп на занятия. Обычно кто-то делал доклад на переводческую тематику, другой давал специфические термины по тому или иному разделу военного перевода (роду войск), а мы сидели и записывали. Разбирались наиболее сложные случаи, давались советы. Всё это здорово помогало нам в профессиональном становлении. Словарик этот сослужил мне хорошую службу, когда после окончания института я вновь поехал работать на Кубу.

(Продолжение следует)

Материал взят из “Советский человек на Кубе“

Подписывайтесь на наши социальные сети: