Site icon Военный перевод

МЕЖДУ ДЕЛОМ

Примерное время на чтение: 6 минуты

(Предыдущая частьЗаписки военного переводчика (продолжение)

Это книга рассказов о людях, с которыми служил или встречался автор, военный переводчик, а также о событиях, участником которых ему пришлось быть.

Алексей Владимирович Курчаев

ПЕРВЫЕ ШАГИ

За пять лет с начала службы на Балтике, благодаря моим командирам, побывал не только в Германии и Польше, но удалось дважды посетить Кубу. Офицера во многом делает его первый командир. Это справедливое наблюдение почерпнул из ярких реплик Павла Ясницкого, вдумчивого и грамотного командира, с кем судьба сведет много позже.

Военная служба – это, прежде всего, рутина. Она бывает разного цвета. У кого рутина в ярких красках, у кого серая до исступления. Я всегда пытался от этой рутины сбежать в страну разнообразных и ярких приключений. Выходы в море превратились в эскападу, праздник души, бегство от рутины. Командиры сразу заметили мою тягу к морю, приключениям и смене обстановки. Сначала поручались более простые задачи. Скажем, выйти в море «пободаться» с немецким разведывательным кораблем «Осте» или «Окер», если те слишком рьяно будут стремиться приблизиться к районам выполнения стрельб кораблями Балтийского флота. От меня требовалось пообщаться с иноземными разведчиками по радио, если их назойливость выйдет за границы закрытого района. Для начала мне предписывалось попросить их по­кинуть закрытый район. Дальше – по обстановке.

Море понравилось сразу. Оно завораживает. Увидел людей, для которых море – это вся их жизнь. С удовольствием слушал рассказы о былых случаях и примечательных событиях. Их у каждого, кто ходил в море, наберется изрядно.

В море ходил по меркам того времени не слишком часто, но содержательно. Краткосрочные выходы скоро плавно перетекли в походы. Однажды в походе провел более трех месяцев. По тем временам это было совсем немного, даже не половина довольно обычной боевой службы, месяцев, эдак, на восемь.

Датские разведчики у борта советского корабля. Определяют, есть ли ядерное оружие на борту

Наблюдал оскал империалистического врага, причем, с очень близкой дистанции. Подобная терминология в годы «холодной войны» – обычное дело, и я – ее маленький скромный участник. Случалось всякое. Но видел перед собой реального противника, без всяких метафор и условностей. Все предельно серьезно, в воздухе и в море росло напряжение. Самый разгар пришелся на 1986 год, когда мы из учений практически не вылезали.

В Лиепае, куда мы частенько выезжали на учения, меня определили на мпк, малый противолодочный корабль проекта 1124 «Альбатрос». Корабль собирался выходить в море для выполнения учебно-боевой задачи по поиску и условному уничтожению подводной лодки с выполнением боевого упражнения ГБУ 3. Предстояло найти нашу же подводную лодку. Венцом этого рутинного упражнения должен стать залп по ней из РБУ-6000 двумя практическими РГБ-60.

Моя роль в этом деле весьма невелика и заключалась в ведении радиообмена с иностранными кораблями, если те попытаются войти в район учения.

Прискакал на стенку, когда мпк уже отдал швартовы и отходил от причала. Акробатический прыжок безбашенного лейтенанта – и я на борту мпк. Командир красочно оценил мой прыжок и, чтобы не мешался под ногами, препоручил меня замполиту. Вышли за молы. Море довольно корявое, мпк хорошо качало. Вскоре из машинного отделения доложили, что молодой матрос при очередном подскоке на волне кормы вверх подлетел, а потом со всего маху промежностью ударился о трубопровод. Меня, за отсутствием других полезных занятий послали разбираться. Спустился вниз искать доктора.

«Док» из «пиджаков», то есть окончил гражданское учебное заведение с военной кафедрой и решил послужить офицером. Целый капитан медицинской службы – совершенно укачался и грустно лежал в каюте на верхней койке. Лицо его приобрело оптимистичный серо-зеленый цвет. Оно гармонировало по колеру с видавшим виды военно-морским одеялом и сливалось с ним в единую скорбную картину.

Я обрисовал телу в койке в скудных красках происшествие и воззвал к его совести: «Надо идти и посмотреть парня, не повредил ли чего».

Доктор в ответ тихо выл и судорожно цеплялся пальцами за койку. Его мутило. Он категорически отказывался вставать, шепотом разрешил прибить его прямо здесь, чтобы гуманно оборвать тягостные мучения. Делать нечего. Пошел смотреть сам. Качает хорошо. Осмотрел беднягу матроса, поговорил со свидетелями его полета на трубе. Парнишка храбрился, но ему приходилось несладко. Доложил командиру, что матроса надо срочно доставить на берег и показать врачу. Наш доктор в качку внушил себе, что не способен ни на что. Командир забыл про мои прыжки и посвятил своѐ красноречие доктору. Вернулись, ссадили матроса на вышедший нам навстречу катер, и пошли выполнять задачу.

Поиск вели в назначенном районе полигона боевой подготовки. Где-то в глубине скрывалась подводная лодка, наша эска 613 проекта. Включили гидроакустическую станцию (ГАС) в активном режиме: импульс – отраженный сигнал. Гидроакустик напряженно всматривался в индикатор ГАС, слушал море. Есть засветка, есть отражѐнный акустический сигнал! Провели классификацию цели -подводная лодка. Командир объявил учебную тревогу, атака подводной лодки началась. Акустики «держат» цель, пеленг и дистанцию до неѐ выдают постоянно. Командир утвердил курс и скорость цели, еѐ глубину хода, вывел корабль на боевой курс и раскатистым командным голосом скомандовал «румыну из Киргизии» (сиречь командиру БЧ-3, выпускнику противолодочного факультета Ленинградского ВВМКУ имени М.В.Фрунзе):

– На боевом курсе!

А сам с офицерами корабельного противолодочного расчѐта приник к выносному индикатору ГАС в БИПе. На ходовом мостике остались вахтенный офицер – курсант-стажер и матрос – рулевой. Реактивные глубинные бомбы уже в установке, командир БЧ-3 даѐт команду:

– РБУ выполнить наводку!

Внезапно с ходового донесся в БИП нечеловеческий вой курсанта. Он не мог говорить, только выл громко и отчаянно. Мы выскочили из БИПа на ходовой. Курсант выл и показывал рукой в направлении установки РБУ. Ожидалось, что установка уже наведена в предполагаемое место цели и готова к стрельбе. Курсант силился что- то сказать, но слова застряли в горле. Уставились в направлении его вытянутой руки. Нашим взорам картина открылась весьма впечатляющая: все 12 стволов РБУ смотрели не на цель, а прямо в иллюминаторы ходового мостика. В двух стволах РБУ хищно и весело блестели бомбы.

– Остановите корабль, я выйду! – командир с чувством произнес в безбрежное пространство.

Отменили залп. Выполнили наведение повторно. На этот раз РБУ навелись «примерно туда».

– Залп! – рявкнул командир.

Одна за другой реактивные глубинные бомбы с харак­терным воем устремились из стволов установки. По тра­ектории черными каплями в синем небе они удалялись от мпк и с высокими всплесками вошли в воду.

– Цель условно уничтожена! – доложили с БИП.

– Бомбы вышли, замечаний нет! – радостным голосом доложил командир БЧ-3 и добавил с гордостью: – Точно по лодке положили!

– Цель меняет курс и увеличивает скорость! – неожиданно доложили с БИП.

– Сейчас будет всплывать! – бодро предположил командир и приказал сбавить ход. Цель еще устойчиво сопровождали на индикаторе ГАС, как раздался доклад сигнальщика:

– Наблюдаю всплытие подводной лодки, пеленг – 120, дистанция 30 кабельтов.

– Какие 30 кабельтов, какое всплытие, вон она, мы еѐ на индикаторе видим! – изумился командир.

Все бросились к биноклям и визирам рассматривать всплывшую подводную лодку.

– Точно, наша! – подтвердили офицеры, разглядывая знакомый силуэт советской подводной лодки, уходящей от нас в лучах солнца, видимо, в базу.

– А кого же мы атаковали? – задал риторический вопрос командир.

– Импортная лодочка, однако, подвернулась! – ввернул замполит.

– А точно, наша-то – вон она, а это, похоже, немец, 205 или 206 проекта.

– Вот и попрактиковались, и ребят повеселили, – заметил замполит, имея в виду, что немецким подводникам вряд ли было уютно слушать, как их расстреливают из РБУ. Они же не знают, что бомбы практические.

– Ага, а они нас торпедой, сразу в ответ, и вовсе даже боевой! Очень могло бы быть! – подвел черту под нашими успехами командир.

– Слышишь, лейтенант, а у тебя чутьѐ на иностранцев. Ни разу такого со мной не случалось, а тут ты лягушкой распрыгался – и вот! – это он мне.

Много позже, в период потепления отношений с Западом, беседуя с британскими подводниками, услышал любопытную историю. Они признались, что среди НАТОвских подводников практиковался своеобразный спорт, как скрытно подойти к советским кораблям и сфотографировать их в перископ. Даже в военно-морской прессе публиковали наиболее удачные «конкурсные работы». Один англичанин поделился, что самые лихие из британских подводников, а лихость и стремление бросить вызов опасности у англичан в крови, на дизельных подводных лодках «Оберон» заходили в советские территориальные воды и даже высаживались ночью на берег Латвии на несколько минут, правда, тут же убегали обратно.

Массового характера такие прогулки не имели, однако, со слов моих собеседников, о паре таких случаев можно говорить. У «холодной войны» есть свои тайны, многие из которых не раскроются никогда.

(продолжение следует)

Exit mobile version