МЕЖДУ ДЕЛОМ

Примерное время на чтение: 12 минуты

(Предыдущая часть) Записки военного переводчика (продолжение)

Это книга рассказов о людях, с которыми служил или встречался автор, а также о событиях, участником которых ему пришлось быть

Алексей Владимирович Курчаев

КАДИС

Первым из заходов в иностранные порты в ходе боевой службы 1993 года должен был стать Кадис. В нашей стране бушевали лихие 90-е. У меня в памяти всѐ ещѐ свежи были ощущения от опыта службы мотострелком на Кубе. Явная двусмысленность в тогдашней моей службе не давала ответа на базисные вопросы. Зачем, куда это всѐ и что делать дальше? В этой обстановке эмоциональной неопределенности ушѐл на боевую службу. Корабль был замечательный – скр проекта 1135 «Дружный».

На переходе произошло немало блистательных моментов. Они внесли приятное разнообразие в монотонность бытия. Здесь и день рождения помощника командира по снабжению, и спор с комбригом по поводу очередности тостов в британском военном флоте – памятные штрихи, наполняющие палитру жизни в тонах военной рутины новыми красками. Но, в отличие от мимолетных и приходящих впечатлений, есть явления, определяющие бытиѐ. На корабле это окружающие тебя люди.

С Андреем Леонидовичем М., философом с музыкально-поэтическим мировоззрением, что характерно для артиллеристов, имел честь проживать в каюте №3. Последнее обстоятельство, я имею в виду его принадлежность к корабельным артиллеристам, делало Андрея Леонидовича весьма дельным и практичным человеком, способным на широкий спектр свершений.

После некоторых тренировок под его руководством овладел искусством, как можно помыться двоим в шести литрах воды и ещѐ носки постирать. Корабельный офицер временем на отдых не избалован. Служебные обязанности занимали большую часть его суток. Настолько, что сон становился скользящим подарком судьбы. Ходовая вахта настраивала отнюдь не на туристический лад, плюс своѐ заведование – артиллерийская батарея, личный состав и… список задач можно продолжать.

Андрей Леонидович стойко переносил тяготы военной службы. Порой до такой степени, что однажды, увлеченно печатая на машинке какие-то ведомости, по моей просьбе (я гнусно валялся в койке) включил кипятильник, лежащий на его любимом кассетнике с пластмассовым корпусом в сеть, не удостоверившись, что кипятильник находится в стоящей рядом банке с водой.

Жизнь Андрея Леонидовича заметно разнообразил тот примечательный факт, что командир «Дружного» Яков Витальевич в бытность офицерской молодости рулил той самой артиллерийской батареей, которой в момент опи­сываемых событий командовал мой сосед Андрей Леони­дович. Это обстоятельство определяло суть отношений командира с комбатом, делало их тандем при спонтанном желании одной из сторон навести где-нибудь порядок, что-нибудь улучшить в содержании материальной части и вооружения вполне объяснимым явлением. Для этого командиру корабля не надо было блуждать мыслью по вселенной, достаточно просто поднапрячь память. Дальше, по возможности поточнее вспомнить собственные страдания от воспитательных экзерсисов прошлых его командиров и начальников и, практически ничего не меняя, конечно, кроме имени и обращения, самозабвенно поливать ливнем конструктивных идей Андрея Леонидовича, вставляя для ясности и обретения эмоциональной устойчивости всем понятные командные слова и выражения.

Скр «Дружный» в испанский порт Кадис заходил один, без танкера. Правда, перед заходом пустили экстравагантный слух, что на танкере (мы должны встретиться с ним перед заходом в иностранный порт для дозаправки), следуют артистки Ансамбля Дважды Краснознаменного Балтийского флота. Якобы, четырех барышень-танцовщиц мы должны взять на борт, и с ними следовать в Кадис, где они будут выступать перед публикой во время культурных мероприятий.

Конечно, искусство – один из лучших путей установления понимания и симпатий между людьми разных стран. Выступления Ансамбля песни и пляски в иностранном порту стали бы великолепной визитной карточкой нашего флота и страны. Для боевого корабля подобная задача в море на боевой службе – это серьѐзный вызов. Так как под пребывание женщин на борту в море корабли советского военно-морского флота не проектировались. Определили каюту, где им предстояло жить. Выгнали оттуда командиров боевых частей. Далее встал вопрос, а как их в гальюн водить. Это же целое дело. Провели тактико-специальное учение с привлечением сообразительных офицеров, решительного мичмана и матроса, который выполнял роль «девушки-артистки». С воплями и прибаутками, но отрепетировали в полном объѐме.

– Сойдѐт! – устало подвѐл итог учению старпом, тогда ещѐ капитан-лейтенант Владимир Николаевич Соколов.

Но, девушек мы, к счастью, не дождались. Обошлось.

Танкер встретили ранним туманным утром, начали зап­равку. Связисты во время заправки водой и топливом от танкера и помывки команды организовали переговоры по телефону с домом для особо страждущих офицеров, преимущественно молодых. Я тоже оказался среди участников этой эпопеи, так как подвернулся под руку отзывчивому командиру БЧ-4. Решил воспользоваться возможностью и потолковать с любимой тещей, так как она жила с телефоном в квартире (в те годы такое счастье улыбалось далеко не всем), и я помнил его номер. К слову, матросы из БЧ-4 готовились продавать места в импровизированном зрительном зале. Его они устроили из нескольких кресел в корабельном посту связи, откуда открывался великолепный вид на сцену спектакля корабельной жизни. Посмотреть в небогатой на развлечения корабельной действительности было на что. Фокус заключался в том, что ведение переговоров осуществлялось эдаким комплексом телефонной связи, состоящим из двух основных элементов. В повидавший виды ТА-43 говоришь ты, а что отвечают тебе – идѐт из прикрученного к выгородке динамика, в трѐх метрах от тебя. Посредником в интимном общении выступал знающий жизнь и людей мичман, вальяжно вос­седавший в пространстве между телефонной трубкой и динамиком. Вы стоите у аппарата, сжимая потной ладошкой трубку, как школьник у доски. Мичман доносит ответы из заветного далека до участника странноватой (для неподготовленной души) коммуникации.

Посредник комментировал услышанное, сообразно моменту и персонажам, вовлечѐнным в этот увлекательный процесс связи с большой землей. Именно импровизации товарища мичмана и его добрые советы являлись гвоздем

эстрадно-коммуникационной программы для очень узкого круга зрителей.

Первым дорвался до связи молодой офицер, попытавшийся побеседовать со своей очень далекой любимой. Мичман струился великолепием в своих целительных комментариях. У офицера хватило выдержки довести разговор до конца, не отвлекаясь на убийство «подлеца-комментатора».

Матросы – наиболее искушенные зрители – рыдали от восторга от этого дива. Дебютант взирает на подобные сюрреалистические сцены со смешанным чувством. Грустно и смешно одномоментно.

Наступила моя очередь. Тѐща удивилась звонку. Я быстро объяснил, что звоню с борта корабля. Она сразу заявила, что слышит шум моря.

– Ты ей скажи, чтоб уши прочистила, какое тут, на хрен, море, это вентиляшка гудит! – порекомендовал готовый помочь людям товарищ мичман. Я не стал утруждать еѐ лишними деталями, передал всем привет, пожелал здоровья и завершил разговор.

– Не любишь трепаться, это хорошо! – одобрительно крякнул мичман. – Да и тѐще долго говорить не надо, ис­пугается ещѐ, подумает, что зять гадость какую затевает, не иначе. Я вот со своей, как заговорю, так она сразу думать начинает, что денег взаймы попрошу! – подытожил знаток жизни и психологии поведения тѐщ в условиях длительного пребывания зятя в море.

Заходили в Кадис весело. Вместе с лоцманами прибыл на борт помощник военного атташе. Он пояснил, что из официальных лиц высокого ранга на причальной стенке нас никто встречать не будет, и почѐтный караул не нужен. Это облегчало задачу, так как почѐтный караул на «Дружном» комплектовался из матросов боевых частей два и три. Эти матросы входили в состав швартовых команд и были заняты при швартовке.

Вскоре в солнечной прекрасной утренней погоде мы увидели фрегат УРО Королевских ВМС Испании «Санта Мария» – корабль-хозяин нашего визита в Испанию. Фрегат выжидал, когда мы ошвартуемся у стенки, чтобы встать к нам вторым корпусом. У него, в отличие от нас, есть подруливающие устройства. Это заметно улучшало его возможности по маневрированию. Ведь это в принципе американский фрегат УРО типа «Оливер X. Перри», только с изменениями в ряде систем обнаружения, управления оружием и связи, сделанными испанскими специалистами.

Приближаемся к указанному месту швартовки. Видимость отличная, море спокойное. Ветра практически нет. На причальной стенке заметна небольшая группа встречающих. Часть из них – испанские офицеры. Обращаем внимание на людей в штатском. Помощник военного атташе засуетился и бросился к командиру похода.

– Товарищ капитан первого ранга! Там Посол Российской Федерации, товарищ Иванов неожиданно приехал!

Вот это номер! Теперь надо выстраивать почѐтный караул и согласовывать с испанской стороной салют в честь его Превосходительства Чрезвычайного и Полномочного Посла Российской Федерации в Королевстве Испания.

Посол послом, а корабль продолжает движение. Командир уверенно маневрирует, «Дружный» приближается к указанному месту швартовки. Машины дали задний ход, чтобы погасить инерцию и удержать корабль в позиции, удобной для начала швартовки. Подали бросательный. Легость угодила точно в лобовое стекло легковой машины, припаркованной у стенки, видимо, также поджидающей нас. Угадали. Это авто испанцы собирались выделить нам для поездок официальных делегаций. Само собой, лобовое стекло не выдержало удара и дало хорошую трещину. Начало положено.

Ошвартовались. Баковые и ютовые помчались пере­одеваться и получать оружие почѐтного караула. Им надо успеть построиться для встречи Посла на борту. С салютом все решилось благополучно. Салют давать не будем, уже легче.

Возле арсенала, что рядом с нашей каютой, – столпот­ворение. Матросы получают оружие почѐтного караула. Вот они построились на полуюте. Минер Володя Лабутин, мощный и убедительный с палашом наголо готов отдать рапорт Послу. Наконец, все готово и по знаку комбрига помощнику военного атташе Посол величаво вступает на борт сторожевого корабля Он проходит по трапу мимо мегафона на выгородке кормовой надстройки буксируемой ГАС, предназначенного для озвучивания с ходового команд командира для ютовых, как раз на уровне головы поднимающегося по трапу Посла. Естественно, все командование сосредоточено на полуюте. На ходовом мостике остался капитан 2 ранга Александр М. из штаба бригады надводных кораблей. Он отлично видит, что испанский фрегат собирается ошвартоваться к нам вторым бортом, но у нас по левому борту нет никого, все заняты встречей господина Посла, и на «Дружном» просто некому принимать их швартовые концы. Дядя Саша оценивает обстановку, решительно хватает «Каштан» и в него по громкой трансляции орет точно в ухо входящему господину Послу.

– Эй, вы, там, вашу мать, на юте! Какого хрена задницами смотрите на «Сайту Марию»? Вы там, вашу мать, повернитесь к испанскому кораблю лицом, они же швартоваться к нам собрались, а там вместо швартовой команды – одни ваши зады меж башен проглядывают! Развернитесь лицом к «Санта Марии», на хер, покажите им высокую военно-морскую культуру!

Все это звучало значительно менее цензурно, но чрез­вычайно ярко и доходчиво. Одно слово, флагманский спе­циалист!

Я хорошо видел лицо комбрига в момент этой истори­ческой тирады, несшейся в утренней прохладе, с направления, откуда меньше всего ждали неприятностей. Лицо комбрига приобрело деревянный вид, губы побелели и сузились. Глаза горели злым голубым блеском. Но комбриг, как ни в чем не бывало, приветствует Посла. Товарищ Иванов с непроницаемым лицом – школа! – идѐт принимать рапорт начальника почѐтного караула. Минер Володя Лабутин, отдает рапорт, четко отсалютовав палашом. Почѐтный караул, сдерживая хохот из последних сил, с вытаращенными глазами пожирает взглядом Посла. Начкар и караульные стоят совершенно красные от такой эмоциональной натуги.

Дружно выдохом отвечают на приветствие Посла. Полу­чилось! Комбриг с Послом прошли во флагманскую каюту. Там спокойно обсудили все вопросы, товарищ Иванов бровью не повѐл по поводу своеобразного набора слов, полученных им в ухо. Прибывшие на борт уточнили с командиром программу. Вскоре вместе с командованием, в лице командира похода и командира корабля, поехали на пресс-конференцию.

Переводить это действо пришлось мне. Посол, помощник военного атташе, командир похода, командир корабля сидели за длинным столом. В зале, похожем на лекционную аудиторию, расположилось довольно много испанцев. Несомненно, среди них были и журналисты.

Посол начал свое обращение на испанском языке и переводить его не надо. Затем, слово предоставили комбригу. Как только я начал свою испанскую трактовку четкой речи комбрига (составил ему заранее и попросил быть поближе к тексту, чтобы с переводом не было неожиданностей), публика в зале дружно заулыбалась и стала смотреть на меня с умилением, как на знакомого кота, умеющего мурлыкать по просьбе публики. Я потом спросил, в чѐм дело. Испанский офицер связи с фрегата «Санта Мария», очень интеллигентный и аристократичный, пояснил, что с первыми звуками моего перевода испанцы услышали махровый акцентище, характерный для чернокожего кубинца, что сделало для них абсолютно понятным, где этот русский офицерик изрядно попрактиковался до этого, и с кем он там преимущественно общался.

Как это принято на пресс-конференциях, последовали вопросы. Из пяти заданных вопросов я угадал три, что их зададут. Когда ещѐ до захода в порт заблаговременно принѐс комбригу список наиболее вероятных вопросов, что ему могут задать журналисты на пресс-конференции, и предложил подумать, как на них отвечать, он скорчил пре­зрительную мину и выдавил:

– Что вы тут ерундой занимаетесь, откуда вы можете знать, о чем меня журналисты спросят?

– Товарищ капитан первого ранга, я занимаюсь своим делом, а не ерундой, а когда вас там спросят, и вы начнете лихорадочно думать, что же ответить, то вы вспомните и меня, и этот ваш разговор про ерунду!

Комбриг внял, и мы вместе с журналистом из «Морского сборника» обсудили варианты ответов. Когда выходили из зала по окончании пресс-конференции комбриг покачал головой и сказал:

– А ведь действительно, именно это и спросили!

После положенных протокольных мероприятий в один из дней случилось посетить Дом офицеров испанских ВМС. Это учреждение, где происходит воспитание поколений испанских военно-морских офицеров. Продуманно и системно. Туда приходят офицеры семьями. Детей от родителей забирают и поручают воспитателям. В «детском ресторане» детей приучают к этикету, показывают, как пользоваться ножом и вилкой, и они закрепляют полученные знания. Отдельно учат танцам, прививают вкус к классической музыке. Спорт и активные игры дополняют картину, делая пребывание в Доме офицеров не только познавательным, но полезным для здоровья. Залы Дома офицеров, казалось, пропитаны многовековой историей «Армады» – так звучит на испанском языке название ВМС Испании. Картины, экспонаты гармонично и ярко со стен и витрин повествуют о традициях и чести, так ценимыми на испанском военном флоте. Нам показали огромный пустой зал в стиле барокко со множеством зеркал. В нѐм один раз в год командующий военно-морским районом лично принимает каждого своего офицера. Адмирал сидит в кресле в центре зала. Офицер при полном параде заходит, пресекает половину зала, и предстает перед своим адмиралом. Глаза в глаза. Они совершенно одни. Адмирал, как рассказали мне испанские офицеры, интересуется службой, семьей, планами офицера. Замечательная традиция!

Я сошѐлся со старшим помощником испанского корабля. Его звали Тони. Он старше меня и обладал большим жизненным опытом. С ним провели немало времени в беседах о жизни, службе. Его впечатления и наблюдения за тем, что творится в этом непростом мире, вызывали мой искренний интерес. Мы хорошо понимали друг друга. Он прекрасный рассказчик и мудрый офицер.

Вместе с ним и другими офицерами отправились в Дом офицеров на небольшой концерт. В просторном зале мы с Тони уселись рядом и стали слушать концерт камерной классической музыки. Красивая дама в вечернем платье исполняла известные арии под аккомпанемент рояля. У меня нет музыкального образования, но с детства меня приучали слушать классическую музыку. В курсантские годы при прослушивании в хор мальчиков мне сказали, чтобы я поднимал гири, бегал, это мне больше подходит, но только не пытался петь, и рекомендовали держаться подальше от хора и музыкальных инструментов.

Тони сидел рядом. прилежно смотрел на певицу, потом устремлял грустный взор в окно и вновь печально взирал на певицу. Я сразу понял, что он такой же музыкант, как и я. Его утомлѐнность процессом приобщения к музыке и большому искусству не бросалась в глаза, но, рыбак рыбака видит издалека. Тони полез в карман и достал конфетку-леденец. Затем, подумал, достал второй леденец и протянул его мне.

– Это чтобы не заснуть! – пояснил заговорщицким ше­потом предназначение презента.

– У нас в таких случаях практикуется другая технология, менее затратная.

– Какая? – опять же шепотом спросил заинтригованный старпом.

– Спички в глаза вставляешь – они и не закрываются! -поделился старинным ноу-хау.

Тони хрюкнул и затрясся от смеха. Рядом сидевшие дамы взглянули на него с укоризной. Мы, как два бывалых шалуна, сделали невинные лица. Дамы обратились в слух. Мы с Тони перемигнулись.

Наше пребывание в Кадисе затянулось сверх предус­мотренного планом визита срока по оригинальной, но понятной причине – испанские рыбаки перекрыли выход из гавани в знак протеста против закупок рыбы у конкурентов -рыбаков из Марокко, сбивавшим им цены и зарплаты. Знакомство с Испанией продолжалось. Удалось совершить несколько интересных экскурсий, поближе познакомиться с городом, где старые здания дышат историей испанских мореплавателей. Андалузцы гордятся собой и своей родиной. Жизнь в городе кипит в ночное время, когда нежарко. Днѐм люди, не спеша, со вкусом, занимаются своими делами, не забывая отдыхать от жары на сиесте. Наши предприимчивые офицеры предложили переговорить с рыбаками, чтобы подольше побастовали. Но всѐ имеет свой конец. Мы простились с гостеприимной Испанией. Вышли в море, едва не попав под огромный контейнеровоз, спешащий в Кадис. Для него скр был не больше, чем каштан на дороге под ногами рассеянного мальчугана, бегущего куда-то по своим делам.

Спокойным голосом пытался довести до сознания вах­тенного на мостике контейнеровоза, что мы у него под носом, для него – помеха справа, идѐм таким-то курсом. Он идѐт наперерез. А в ответ – тишина. Напряжение на нашем ходовом росло. Комбриг исступленно орѐт, чтобы я связался с этим контейнеровозом. Спокойным, твѐрдым голосом повторяю передачу. Контейнеровоз, который виден уже в мелких деталях, довернул, но молча.

Пронесло, и слава Богу! Комбриг пошел писать телеграмму начальнику штаба флота с просьбой меня поощрить, чем меня немало удивил. Но удивление прошло со временем, в ходе следующих совместных походов с Александром Аркадьевичем как только он вырос в должности и звании.

(Продолжение следует)