(Предыдущая часть) Записки военного переводчика (продолжение)
Это книга рассказов о людях, с которыми служил или встречался автор, а также о событиях, участником которых ему пришлось быть
Алексей Владимирович Курчаев
МЕЖДУ ДЕЛОМ
Пребывание в Роттердаме продолжалось. Наш адмирал после истории с чемоданчиком, в котором уехали наши подарки, поставил меня дежурным по визиту. Никуда не уйти с корабля – это минус. Обязанностей немного – очевидный плюс. Чем хорош БДК – он очень удобен для проведения визитов и деловых заходов в иностранные порты в силу некоторых своих характеристик. Пространство и удобная компоновка входят в их число. Я мог без вреда для служебного процесса играть в шахматы со связистом в кубрике, а в случае необходимости меньше, чем через минуту, уже стоял у трапа. В сущности, день вполне подходил под определение «бездарно проведѐнное время», если бы не два события. Первое снова устроили неутомимые голландские бойцы невидимого фронта. Возможно, у них образовалась своя производственная практика или стажировка. По всей вероятности, они пытались использовать наш визит для организации различных мелкопакостных штучек.
Итак, сижу в кубрике в тиши с книгой и чаем. Красота! Иногда отвлекаюсь на отвлеченную от реалий бытия беседу с тыловиком. Тот страдает на койке и не желает никуда идти. Прибегает рассыльный матрос. Докладывает, что из автомашины, припаркованной на стенке недалеко от корабля, вышел какой-то мужчина в голландской военно-морской форме, поднялся на борт и на хорошем русском языке сказал вахтенному у трапа, что он лично видел, как в районе миделя на корабль проник с берега какой-то человек.
После этого занимательного сообщения голландец покинул корабль и вернулся в машину, а озадаченный вахтенный у трапа послал рассыльного за мной.
– Слушай, – спросил я его, – а матрос по части как куда пролезть, знает абсолютно всѐ, доказано практикой поколений с петровских времѐн, – на борт со стенки на миделе можно запрыгнуть, это что-то из голливудского кино или есть версии?
– Да нереально это, как там запрыгнешь? – авторитетно подтвердил товарищ матрос.
Только я собрался выйти на палубу, как навстречу попался курсант. Он выполнял функции «дежурного переводчика», так как в город не пошѐл, и готовился к обеспечению посещения корабля населением, чтобы выступать в роли гида. Кроме приличного владения разговорными навыками на английском языке, зарекомендовал себя очень толковым парнем.
– Коллега, – обратился я к нему. – У нас тут легкий казус. Товарищ матрос мне сообщил о некоем таинственном незнакомце. По словам голландского офицера, внезапно поднявшегося к нам на борт и обратившегося к вахтенному у трапа, некто сиганул к нам на борт со стенки в районе миделя минут пять назад.
Товарищ матрос авторитетно кивнул.
Курсант задумался и предположил очень разумно:
– Давайте я пробегусь на ют, спрошу ребят, не видели там чего?
Так и решили. Внешне не было видно каких-либо лихорадочных судорог с нашей стороны. Всѐ шло как обычно. Выдержав нужную паузу, вышел на верхнюю палубу и пошѐл к трапу. Курсант по левому борту до этого прогулялся на ют и вскоре возвратился по правому борту.
– Никого не было, наши парни видели, что к борту вообще никто не подходил, – доложил он исправно.
Никаких видимых признаков попытки проникновения не отмечалось. Видимо, голландские контрразведчики таким ходом решили проверить нашу реакцию на нестандартное событие. Кто среагирует, какие меры будут приняты и т.д. Фокус не нов, но развлекает организаторов, особенно, если совсем уж скучно.
– Спасибо, – поблагодарил я его.
Спустившись с трапа на стенку причала, покрутился немного у трапа и, заметив замполита и флагманского механика, двинулся в их сторону. Зам технично нес озадаченное лицо к кораблю после знакомства с городом.
Пройдя вдоль корабля, оказался лицом к лицу с замполитом и флагманским мехом.
– Пошли пива попьѐм, тут рядом, – заговорщицки предложил зам, глядя куда-то вверх и в сторону.
– Джентльмены, я дежурный по визиту, могу шататься здесь по стенке, но не дальше.
– Это близко, вот, сто метров, там какой-то бар.
– Вы сами и идите, что за сложности?
– Пойдѐм с нами, мы же не говорим по-ихнему.
– «Цвай бир» поймут везде, даже в Антарктиде.
– Помоги нам, закажем мы по стаканчику и пойдѐм, а то быть в Голландии и «Хайнекен» не попробовать – засмеют! (Это сейчас у нас «Хайнекен», правда, не обязательно голландский, почти в каждом мелком магазинчике, торгующем пивом).
– Ладно, только я на 15 минут, и с вами торчать там не буду.
Заходим. Небольшой бар, завсегдатаи сидят по своим местам. Народу немного и нешумно. Хозяин с лицом бывалого разбойника подошѐл к нам валкой походкой, когда мы уселись за столик у окна, и посмотрел оценивающим взором.
– Им пиво, мне «Колу», – сказал я хозяину.
Тот кивнул и молча ушѐл за заказом. Он принѐс поднос с двумя небольшими фужерчиками (грамм по 200) пива и с банкой «Пепси» со стаканом. Составив всѐ это на стол перед нами, прибавил к заказу тарелочку с орешками. Мне было все равно, что пить, выпил «Пепси», посмотрел на своих компаньонов, закатывающих в вожделении глазки после маленького глоточка пива.
– Мне пора.
– Мы тоже идѐм, – откликнулись дегустаторы пенных напитков.
– Хозяин, рассчитайте нас.
– Десять долларов!
В баре стихли разговоры, тишина стала густой и напряженной, все ждали ответа.
– Сколько, сколько? – спросил я, вставая. Замполит повис на мне, не давая подняться, он, видно испугался, что может произойти дальше что-то такое, за что его поругают, а может, и накажут.
– Не надо спорить, я заплачу.
– Твоѐ дело, – сказал я. – Вот это с меня за «Пепси», а там -ты уж плыви сам!
Десять долларов было вдвое больше, чем это стоило в те времена, даже с чаевыми. Зам достал банкноту, грустно выложил еѐ на стол. Мы вышли из заведения на солнечный свет.
Мои спутники грустно и самозабвенно курили с лицами, погружѐнными в печаль. Дым растворялся в воздухе без следа, в отличие от их девяти долларов, отравивших им вечер.
– Попили пивка? – ядовито спросил я затейников. Удручѐнные столь неожиданным исходом, казалось бы, приятного приключения, любители ярких впечатлений пошлѐпали на корабль. Через десять минут я уже забыл об этой незначительной истории, погрузившись в хлопоты по организации отправки матросов на экскурсию. Занимаясь этим и другими делами, сталкивался с замполитом. Тот, следуя усвоенному инстинкту оправдываться и назначать вместо себя крайним кого-либо другого, горестно вздыхал и начинал ругать несусветно жадных голландцев с их пивом.
Примерно через час замполит опять подошѐл ко мне с несколько просветлевшим лицом.
– Представляешь, – начал он с признаками явного душевного подъѐма и энтузиазма. – Мичман Жуев зашѐл туда же, выпил две большие кружки пива и с него содрали двадцать долларов! Нет, ну ты представляешь! – выпалил он, расцветая улыбкой от сознания, что кто-то ещѐ больший осѐл. – Таким счастьем надо поделиться с мехом, – и он побежал обрадовать механика, уже вернувшего предприимчивому заму половину их пивных издержек.
Очень скоро численность людей с повышенным ощущением сегодняшнего счастья удвоилась. Очередь грустить и вздыхать эстафетой перешла к Жуеву. Товарищ мичман толком не мог объяснить своим приятелям, как с ним вообще такая несуразица могла произойти.
Но апофеоз наступил вечером. Жуев и зам вдвоѐм нашли меня, ворвались в кубрик, где, уже избавившись от полномочий дежурного, я сидел и дочитывал книжку. Они хором стали взахлеб рассказывать, что из города возвратился штурман. Сей офицер, с виду явный флегматик, доказал, что романтизм и вселенская грусть ему не чужды. Из дальнейших восклицаний пополам со смехом и комментариями я узнал причину их безмерной радости.
Штурман пришѐл на корабль явно удрученным. Вскоре сам сознался, что на пути к кораблю из города, он вдруг загрустил при виде знакомого серого борта. И решил заглянуть в шалман, как безапелляционно заклеймил бар пострадавший там до штурмана товарищ Жуев. Наш флегматичный штурман с замашками беглого аристократа, потерявшего наследство в революционной России, заказал шампанского, а затем, окончательно расчувствовавшись – стаканчик пива. Не хватало только хора цыган и медведя. За чувства надо платить. Хозяин, глядя на штурмана-аристократа, вкатил ему тридцать долларов к оплате. Зам, называя эту сумму, чуть ли не плясал от счастья. Жуев радовался так, словно выиграл в лотерею кругосветное путешествие или, на худой конец, широкие подтяжки. Как тут не вспомнить крылатую фразу известной американской журналистки Хелен Роуленд: «Нет большего удовольствия для женщины, которая весит сто сорок фунтов, чем увидеть женщину весом сто пятьдесят фунтов».
На следующий день решили сходить в аквапарк. Дружной компанией из четырѐх бравых офицеров выехали на экскурсию в город.
По окончании завернули в роттердамский аквапарк. Тогда это было диковинное чудо для многих россиян, так как этой новинке ещѐ предстояло начать свое по-настоящему широкое наступление в разных странах, в том числе и у нас. Так что, аквапарк нас приятно обрадовал самыми широкими возможностями аттракционов на воде. Интересно было другое. Мы с нашим морпехом решили после двух часов труб, вышек, бурных рек полежать под искусственным солнцем и отдохнуть в ультрафиолетовой неге. Вдоль стен просторного коридора были оборудованы ниши на два пластиковых лежака. Сам лежак состоял из двух частей, которые, входя одна в одну, составляли устойчивое и довольно тяжѐлое ложе. Вверху ниши светились ультрафиолетовые лампочки. Лежаки стояли не во всех нишах. По обе стороны коридора можно было отыскать не занятые людьми места для искусственного загара. Мы с Сашей узрели нишу с двумя свободными лежаками. Стуча пятками, быстренько направились к облюбованному месту для загара. Плюхнулись в лежаки, прищурились под лампой и начали нежиться, как коты на вешнем солнце. Вдруг наши лампы разом погасли. Мы уселись на лежаках, оглядываясь и соображая, что делать. Напротив нас, на противоположной стороне коридора в пустой нише без лежаков загорелись лампочки для загара. Не сговариваясь, мы подхватили лежаки и с ними наперевес, сопровождаемые удивленными взглядами изумленной публики, перебежали туда. Там не было лежаков, но призывно сияли огоньки, дарившие свет и загар. С грохотом шмякнув об кафельный пол пластиковую ношу пуда полтора весом, не меньше, мы устроились на новом месте.
Зажмурились. Пригрелись. Вдруг, что за незадача? Опять над нами все погасло. Вновь недоуменно смотрим вокруг, включая соображение в поисках ответа. Загорелись лампочки в нише, где мы находились до этого. Подхватив лежаки, вернулись в исходную точку наших скитаний. Теперь вроде всѐ хорошо. Пригревает, однако. Да, да, опять погас над нами свет, но он загорелся там, откуда мы прибежали.
– А-а-а! – обрадовано протянули догадливые туристы. – Они по очереди гаснут и загораются, – заключили мы, решив не скакать, как угорелые с лежаками по залу, пугая публику, а полежать, отдохнуть от ультрафиолета и дождаться положенного включения ламп в нашей нише. Так всѐ и произошло.
И тут мы узрели наших коллег, связиста и физкультурника. Те, накупавшись, подошли к коридору и примерялись опробовать загар под лампочкой. Они нас заметили, помахали приветственно рукой. Мы хотели поделиться нашим открытием, но тут зажглись лампы над пустовавшей нишей с лежаками неподалеку от двух офицеров. Оба шустро юркнули на вакантные места под искусственным солнцем. Саша толкает меня локтем.
– Смотри, смотри, сейчас у них лампа погаснет, придурки с лежаками по залу побегут!
И они побежали, точно также, как эту комедию в трусах изображали мы с Сашей минут пятнадцать назад. Мы имели прекрасную возможность полюбоваться со стороны на самих себя. Наши коллеги не разочаровали и прошли той же тернистой тропой познания и преодоления собственной недогадливости, что и мы. Обратно на корабль возвращались пешком. Решили пойти напрямик и рванули через какое-то гетто, где прохожих было очень не много. А те, что попадались нам на пути, наверное, приняли нас за полицейских, иначе наш отдых на берегу сочетался бы с практикой рукопашного боя без правил. Но день завершился вполне благополучно. Спали все, как убитые. День удался.
(Продолжение следует)