О минах и прочих боеприпасах
Лев Краснокутский
Навеяло… Отчасти – благодаря статьям о минах
В первый мой рабочий день в бюро переводов в Пномпене мне выпало работать при техническом управлении. И вот я уже иду на плаху с советником по темным, запущенным (1988г. – еще не до ремонта, полпотовцы шастают по стране) коридорам Генштаба МО НРАК. Расшифрую НРАК – Народная революционная армия Кампучии. И сразу – подведение итогов за месяц. Офицеры-кхмеры дружелюбны и приветливы. Расселись. Вскоре до меня доходит ужас положения – я, дипломированный референт-переводчик, уже 2 года отработавший в Союзе, ничего не понимаю.
Советник, добродушный пожилой полковник, заканчивающий свои 3 года в НРК (Народная республика Кампучия), сидит рядом и молчит. Мне сказать ему нечего. Все 40 минут. Ужас и крах всех надежд. Когда все закончилось, уже в коридоре, он сказал, что все будет нормально. Я лишь понял странные аббревиатуры, часто мелькавшие в докладе – К7, К9, К12… Оказалось, что это названия складов военной техники, вооружения и боеприпасов. Ну вот, мы уже ближе к телу, т.е. к минам.
На складах этих был полный бардак. Боеприпасы валялись на земле, накапливаясь 10-летиями, периодически склады эти горели и взрывались, пугая местных жителей ночными фейерверками в виде хаотично разлетающихся ракет к БМ-21 (модифицированная Катюша) и других. Тем более, что жаркое солнце, частые грозы и сопутствующие им молнии всячески этому способствовали.
Старый советник уже понял бессмысленность усилий по наведению порядка и на склады почти не ездил. Но потом, на мою беду, ему прибыла замена в виде молодого ретивого подполковника. Как оказалось впоследствии, человека довольно импульсивного. За что он и пострадал и был изгнан из страны Главным военным советником. Хотя сам подполковник был честным и открытым человеком, что было редкостью в нашем коллективе. И вот я подхожу к кульминации своего короткого, по причине врожденной и усиленной тропиками лени, рассказа.
Однажды, во время инспекции очередного К9 или К12, наша группа – мы с советником и местное начальство, набрели на огромную гору старых боеприпасов. Чего там только не было… Похоже, туда начали складывать снаряды и мины со времен французского протектората. Мой советник лишился дара речи, потом начал карабкаться наверх. Мне пришлось лезть за ним, хотя в моих услугах переводчика не было нужды – кхмеры остались внизу. Мой подполковник от этого еще больше озверел, схватил старую ржавую мину с оперением и проревел: “Сейчас я её брошу и мы с вами встретимся у вашего Будды”.
Я посмотрел вниз и понял, что переводить некому, все и так убежали. Мы медленно спустились, сели в УАЗик и уехали в Пномпень. Советник всю дорогу молчал и я начал беспокоиться о его психическом состоянии. Тогда все обошлось, но впоследствии нарыв все же прорвался и вызвал при этом плачевные последствия для моего вооруженца (советника при ТУ).
Как-то в сезон дождей у нас был выходной и все собирались семьями у ворот нашей жилой зоны. Да-да, жил я тогда, в основном, в двух зонах – рабочей и жилой. Семьи – только в жилой. Поэтому каждый выезд на базар был событием. И вот наш советник, чинно, под ручку с супругой, выдвигается по направлению к автобусу. Вдруг, проезжавший рядом кхмер, водитель УАЗа, обдает их водой. Хоть воды было и по колено и кхмер ехал не быстро, волну он все же поднял. Оскорбленный супруг, метнувшись к машине, вытащил за ухо очумелого кхмера и начал его вычитывать на глазах восхищенной публики. Это и стало причиной прекращения его зарубежной командировки. Я тогда был на стороне советника, а сейчас понимаю, что Главный был прав и может быть, спас и мою жизнь. Складов – то много…
